В качестве ярого вагнериста он <Серов> печатно поносил Мейербера за его эффектоманию и вульгарность стиля.

Гг. члены Комитета поднесли И. Ф. Рюлю золотую на серебряном блюде медаль, причем Г. Академик А. П. Нелюбин сказал приличное торжеству слово и произнес тост за здоровье юбиляра. 

Лакей принес пучок газет; Я жадно их раскрыл, Минуя кражу и пожар И ряд самоубийц, Встречаю слово «юбиляр», Читаю список лиц, Стяжавших лавры. Счета нет! Стипендия... медаль... Аренда... памятник... обед... Обед... обед... О, враль! 

Все эти приготовления <к торжеству> делались, в течение ночи, предшествовавшей дню празднования юбилея, и хранились в такой тайне, что почтенный юбилиар ничего о том не знал.

Разнесли заздравные кубки за Государя Императора и Всего Августейшего Дома, маститого юбилера <Г. И. Фишера фон-Вальдгейма>, потом за Московского Военного Генерал-Губернатора. 

Возвратясь в свои комнаты, она <М. П. Леонтьева> принимала поздравление приезжавших к ней воспитанниц прежних выпусков; некоторые приехали даже из Москвы для того, чтобы поздравить сердечно любимую юбилярку.

Я .. взялся развеселить юбилярку… Могу похвастать, что это мне удалось довольно скоро. 

Прошу слова,— заявил громко брюнет. — Господа! Я нахожу, что в наши дни, на рубеже, так-сказать, двадцатого века, мы вообще.. э... мм... м... люди... новых... новых... ну, словом: новые люди... не должны отравлять, или проще; омрачать хорошие минуты в жизни. И потому я предлагаю тост за уважаемую, достойную юбилярку... Ура!