Скрыпнула дверь, свежая как яблочко бабусенька, с графинчиком — должно быть сливняка, — в руке, с огурцами в подоле, вошла в горницу.

О, скажи же, где мой милый? Обегу весь свет я… Чтож, бабусенька, голубка! Молви, если знаешь…

Ольшевская открывает глаза – это бабушка. — Бабусенька, посиди со мной, — просит она.

— Налей и нам, — сказала Грушенька, — за Россию и я хочу пить. — И я, — сказал Калганов.   — Да и я бы тоже-с... за Россеюшку, старую бабусеньку, — подхихикнул Максимов.

Бабусины слова еще более усилили во мне отвращение к учению.

Мы крепко усвоили себе, что надо становиться в угол перед образом, смотреть на образ, стоять, а не сидеть, почаще креститься и прочесть в порядке все бабусины молитвы.

Оба они — Аркашка и Израиль — с неколебимым убеждением уверяли Захара Захарыча, что его почтенные билеты — «бабусино благословенье» — находятся в полнейшей безопасности.

Сам Данило Захарович расшалился до того, что картавым голосом говорил, «бодая» своего еще ничего не понимающего сына: «Ах ти, фуфлига! знаешь-ли ти, кто тебя нянчить-то будет? Твоя бабуська, Вальваля Ивановна!»

Девочка шаловливо взвизгнула, бросила мать и побежала назад, далеко выставляя рученки, рискуя налететь на любое препятствие и с трудом удерживая равновесие своими нетвердыми, толстыми ножками. Слышно было, как лепетала она, захлебываясь восторженным хохотом: —Бабуська, бабуська, папка меня у частик, у частикъ ве'ел Заха'ичу!

В эту минуту вбежал ребенок и с радостным возгласом: «Бабуська! Бабуська воротилась!» повис у нее на шее.