[Алексей Александрович:] А Любовь Карповна, жандармская-то, и стихи сочинила… .. [Семен Иванович:] Ай да Любовь Карповна! Лихая бабенька, нечего сказать!

Другая сваха, со стороны жениха, была только для прилики. Это была веселая востролиценькая бабенька; она только пела, да вертелась, а дела-то от нее никакого не было.

[Ирина Матвеевна:] Она <Сафониха> ведь известна, дрянь бабенька! Первого своего мужа поедом ела, и этому то же будет.

А  Ольга Николавна,  прижавшись тем  временем с детьми за  бабенькины плечи,  видят, что у одного из мужчин борода и усы спали, — глядь, это Федор Гаврилыч.

Фельдъегерем Петруша служил лет десять и был произведен в прапорщики, но потом, за жестокое обращение с ямщиками, уволен и в настоящее время живет на бабенькином иждивении.

Спальня бабенькина тоже теплая комната.

Хрупкая, нежная жена Аргинского, когда-то похожая на тонкую, нежную былинку, превратилась в бабеху-хозяйку, которая трясется на каждое яблоко, которая с головой ушла в наживу, в собиранье, в кулачество.

[Старая баба:] — Нешто он <Андрюшка> в супружестве счастлив? Взял вторую жену совсем не по себе. Молодая бабеха, а он-то человек не молодой... Житья-то ему, горемычному, от нее нет.