Еслиб орфография была точным выражением звуков, мы имели бы столько орфографических систем, сколько различных произношений, и прекрасный язык обратился бы в чудовищную смесь областных наречий, в вавилонский хаос заиканья, мямлянья, картавленья, гнусивого выговора, чоканья, цоканья и щоканья.

Наши касимовские говоры в однех местностях представляют нам «средние» звуки, в других — цоканье, в третьих — цоканье и чёканье.

Цоканье в с. Шиловичах проявляется в самой сильной степени, оно сопровождается и чоканьем: отечь, при: доцъ.

— Ты Харитон Ермолаиц больно, бают, продувн–о–й, начинает снова она <Прасковья>, растягивая последнее слово. Ты, может быть, меня только на смех на буй-то гоняешь?... Мне сказывали, ты сватался к Анютке Иенкиной... Штож — та лучше; та чокать умеет. (Чокать — это значит: вместо Ермолаиц, произносить Ермолаич, вместо: цаво, чево и т. д.).

Северно-великорусское наречие почти целиком цокает и чёкает .., т. е. сохранило фонетическую особенность др<евнего> новгородского говора.

Чокающая речь грубовата, а цокающая, напротив, отличается мягкостью.

Чёкающие местности, где яснее других слышно ч вместо ц: Дмитриево, данево должны быть поставлены на первом месте.

В Смол<енской> губ<ернии> мелкие говоры весьма разнообразны и многочисленны, так что часто одна деревня или волость чем-нибудь отличается от другой: в одной, напр., заменяют ц через ч, и соседи в насмешку над чокающими составили целую фразу: курича на уличи ичо снисла, т. е. курица на улице яйцо снесла.