Жар энергии сожжет это ярмо <трудничества>, и вы, не бросая ярма, перестанете быть подъяремною. Условие к скорейшему достижению сего есть никогда, ни в большом, ни в малом, не позволять себе действовать, как бы «нехотя», но всегда возводить себя до живодействования.

Живодействование (энергия) происходит от силы, коею обладая может кто делать что-либо.

Одна отрада, Когда перед моим окном Площадку гладким хрусталем, Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой, Идет, с подскоком жидконогой — И бац да бац на гололедь! 

<Ванька> так тискал жидконoгого братца, что тот пищал: «ой!»

— Может в разговоре будет важность, пыли в глаза подпустит, а на вид — того, жидконог и на особу мало смахивает! решил в сердечной простоте почтенный эконом.

Взором радостным слежу, Как с подскоком жидконогой Немец мой — сутул, поджар — Выйдет храбро, а дорогой Бац да бац на тротуар.

[Николай Иванович:] — Скотина! Задал бы я ему дуэль. Пополам бы его перервал, ежели бы не сидел в вагоне. Туда же, дуэль, жидконогая кочерга эдакая! 

Она <г-жа Сельнар> берет .. гладкий тюль, затканный или травчатый газ (gaze-brochée), иначе называемый блондовым газом (gase blonde), тонкий белый шелк, употребляемый для делания решеток [журов], и наконец шелк же средней толщины, отлогий и самый глянцовитый.

Решеточки на узорах, затканных или вышитых по какой нибудь материи, также называются журами.

<Маменька господину> «Посмотрите-ка лучше, какой тетушка ее сделала ей подарок: фуляровый передничек с тюлевой оборкой. Удивительно как нынче работают на фабриках; как нов этот рисунок, как свежи краски, как чист и мягок фуляр, как тонок и нежен тюль, как правильны журы, не правда-ли?»

<Господин девочке> «Журы, по вашему мнению правильны? Это насмешка: они Бог знает как кривы и косы, на глазу простой мухи, а сто глаз ее войдут в одну дырку этого жура».