Продолжим выписки. «Alibi, (алиби) лат. юрид. Открытие преступника (,) ушедшего с места преступления».. (А не пребывание обвиняемого в другом месте в момент совершения преступления?..)

Я знаю, что, как асессор, я имею здесь голос: и потому представляю вам, что хотя бы alibi и не было ясно доказано, то и в таком случае моральные доказательства недостаточны к осуждению, если они не подкрепляются материальными.

В театре des Variétés упал со всех ног водевиль Les Alibis, соч. Оже. Бальи местечка Кодебека схватывает по подозрению в воровстве и убийстве двух человек, которые невинны. Этим людям надобно только доказать, что в минуту совершения преступления они были в другом месте (alibi), но обвиненные никак не решаются оправдать себя, особенно перед бальи.

Во всяком случае опровержение alibi не идет дальше того, что alibi не было; а превращать отвод alibi в самостоятельную улику преступления есть, по-моему, грубая логическая ошибка, принятие какого-то картонного доказательства за настоящее.

Что Николашка причастен в этом деле, — сказал он <помощник Чубикова>, —  non dubitandum est. И по роже его видно, что он за штука… Alibi выдает его с руками и ногами.

<Пьер:> И если верно, что он <Фонсег> был смущен сегодня поутру, как мне показалось, и до сих пор не является сюда, как будто для того, чтобы установить нравственное alibi, то значит он сделал первый промах в жизни.

Он <Иван Иванович> пришел в неописанное волнение, когда мы неопровержимыми фактами доказали, что никакое alibi в настоящем случае <знакомства> немыслимо.

Неспособный к абстракции англичанин не в состоянии уйдти из своей страны и эпохи и создать себе алиби, необходимое для историка.

Ограниченная категория внебытия не прилаживается к мысли; она ей несущественна, мысль не имеет замкнутой, непереходимой определенности там или тут, для нее нет alibi.

<Тэн> заявлял о необходимости современного человека иметь некоторое alibi. .. Его <Тэна> учение об alibi будет иметь единственное значение: философ станет судить о явлениях человеческого общества из своего недоступного прекрасного далека, будет созерцать людскую арену из укромного окна библиотеки и кабинета..

Одним словом, для создания науки о добре и зле нужно решительно занять место вне самого добра и зла. Если бы желали точно определить современные влияния, действующие на Зиммеля, .. то, может быть, следовало бы обратиться к сочинениям Ничше.. Там же можно найти и определение того вида «аморализма», в который должен облечься ученый, чтобы быть в состоянии изучать мораль как науку.

Чего только в самом деле мы не пережили в области духовно-нравственной за последние десятилетия! Каким только идолам не поклонялись! Материализм, дарвинизм, борьба за существование, социализм, призывы к революции, потом, с легким сердцем, непротивление злу, возрождение идеализма, интеллигентное сектантство, агностицизм, потом марксизм, экономический материализм, ницшеанство, декадентство и, как последнее страшное знамение наших дней, так называемый аморализм, полное нравственное идиотство.

Нельзя думать, будто мораль основывается только на .. отрицательном принципе относительности знания, — она имеет своим базисом самосознание, разум человека, все то, что мы можем познавать, она есть сам разум. Поэтому она прочна и неколебима; если же мы вместе с индетерминистами признаем свободу случайностей, мы придем к умственной анархии и аморализму.

Отсутствие цели, совершенная аморальность природы, безразличие бесконечного механизма. И в самом деле, вселенское усилие едва ли походит на планомерную работу, имеющую цель.

В самом деле, может ли изящное искусство, не погрешая против самой своей сущности, погружаться в болото «полового вопроса»? Оставим в стороне соображения о моральности или аморальности такого занятия, станем на на точку зрения чисто и узко эстетическую.

Когда наступает истинное познание и его спутница — полная резигнация, т.е. возрождение, тогда делаются безразличны моральность или аморальность прежней жизни.