Все содержание самосознания ограничивается двумя (если можно сказать) догматами — правоверием и нравственностью .. Один без другого не существует. Сие ясно усматривается на самом деле; между людьми, ослабившими нравственность и благоразумное самостеснение, в коих в то же время ослабли богознание и правоверие, и между людьми, отвергшимися богознания и правоверия, в коих в то же время исчезли нравственность и самостеснение.

Тесные врата — жизнь не по своей воле, не по своим желаниям, не в угоду себе; широкие врата — жизнь по всем движениям и стремлениям страстного сердца, без малейшего себе отказа в чем-либо. Таким образом, врата в Царствие — самостеснение. Стесняй себя во всем, — и это будет то же, что напряжение или упор во дверь, чтобы отворить ее и протесниться сквозь нее.

Постольку наука заключает в себе и суровую школу самостеснения, пожалуй даже — мучительный процесс самоотречения; ибо далеко не легкое дело отбросить все наши предвзятые понятия и утверждения и допустить, чтоб они были взвешены на весах самой природы, не пытаясь склонить решение, которое может обличить наши ошибки и заблуждения.

Государство Ликурга осталось в ограничивающей зависимости не только от Дельф, но впало и в другие формы самостеснения и не в состоянии было возвыситься до полной самостоятельности и светлости гражданской жизни.

Этот закон <«О мерах охранения народного здравия»>, возлагая попечение и распоряжения по гор<одскому> хозяйству и благоустройству на гор<одское> общ<ественное> управление, призвал само гор<одское> население, в лице избираемой им думы, оказать прямое и деятельное участие в установлении мер, имеющих целью гор<одское> благоустройство и благосостояние населения, так как подобные меры в большинстве случаев условливаются обстоятельствами местными, иногда и временными, выходя из области общего, непреложного закона, и так как, с другой стороны, меры эти, требующие от обывателей временного или постоянного пожертвования или стеснения, имеют поэтому, в отношении к гор<одскому> обществу, характер самостеснения и самопожертвования, вызываемого потребностью в интересах общ<ественной> пользы.

Дольше живут и крепче стоят народы: китайский, индийский и особенно еврейский. Скажите же, в чем секрет их жизненности? В свободе или стеснении .. не в свободе, а именно в свободном самостеснении, в свободном непоколебимом самоподчинении религиозным уставам, преданиям и обычаям.

Мы видели, что среди низших общежительных животных справедливость в своей универсальной и простой форме, помимо того, что она — ограничивается самоподчинением, вытекающим из родственных отношений, и в известной степени самостеснением, требуемым ассоциацией, подвергается в некоторых случаях дальнейшему незначительному ограничению, вследствие частичных или полных жертв, приносимых особями ради защиты вида.

Лейбниц сравнивает свою монаду с эластическим телом, которое немедленно расширяется, как скоро устраняется препятствие или стеснение. Какая же причина этого явления? Такое стеснение не может происходить от собственной внутренней природы монад, так как признано, что по существу они одинаковы и одинаково обладают способностью к бесконечному развитию. При этом условии не может быть речи о каком либо самостеснении или самоограничении; для него нет ни смысла, ни цели. Итак, стеснение, условливающее различие степеней развития монад, должно заключаться не в них самих, но где либо вне их.

Что же касается нервных женщин-эгоисток — они не излечимы: они наслаждаются своей болезнью, им нравится чтобы за ними ухаживали, жалели бы их, устраняли бы от них всё неприятное. Болезнь, по мнению их, избавляет от всяких жертв и позволяет предаваться полной самоугодливости, так что представься им возможность выздоровления — они оттолкнут её, вместо того, чтобы ей обрадоваться.

В день Благовещения в 1832 году, когда он <А.В. Горский> был еще студентом, по утру не хотел он пить чаю, но приглашенный одним товарищем, не решился отказаться, и пил чай, как сам говорит, «против собственного желания». «Мне, продолжает он, хотелось почтить праздник некоторым усечением своей самоугодливости, но вышло не то».

Мудрование плотское, — жизнь в отдалении от Бога и с забвением о Нем, жизнь сластолюбивой самоугодливости, движимой и волнуемой страстями, — тем, что держит вдали от источника жизни, делает естество человеческое скудным, истощающимся, иссыхающим; а тем, что в противность природному строю естества человеческого дает преобладание плоти и душе над духом, вводит разлад в сие естество, разлагающий и разъедающий его. То и другое отзывается томлением, похожим на агонию умирающего.

Будем довольно благоразумны, чтобы употребить внимание и попечение для приобретения толикого сокровища <упования>. Дорого! скажет недальновидная самоугодливость; его надобно купить скорбями! Подумай и разочти: если не хочешь терпеть скорби для душевного приобретения; будешь же терпеть их без пользы, или даже со вредом душевным. Ибо с тех пор, как грех породил скорбь, кто живет без скорбей?

Верховная власть, представляя собою самостоятельность государства, действует на своих подданных не только внутри своей территории, но и за пределами ее; в этом последнем случае судебно-административными органами верховной власти являются консулы, равные по значению своему с правительственными органами внутри государства.

<Церковное> братство <в Западной России> имело свое управление и суд. Во главе его стояли старшины (старосты), между которыми было распределено заведывание делами судебно-административными и братскою казною.

Ближайшею судебно-административною инстанциею для игумена и старцев Черниевой Матееевой пустыни был Черкасский казачий круг с атаманом во главе и уже через них наш древний монастырь входил в сношение с московским правительством.

Очевидно, что статьи, обличающие чиновников, были выражением общественного негодования, возмущенного их неправдами и чужеядностью, а потому рассказы Щедрина, Селиванова и других русских авторов, приподымавших покров, которым были завешены пружины нашей судебно-административной неурядицы, читались нарасхват, с глубокою признательностью авторам, рассказавшим о том, о чем всем очень давно хотелось разговориться, но о чем прежде разговориться не удавалось...