Но переход вниманием ума от одной святой истины к другой не считается нарушением трезвения; он, напротив, способствует к возгреянию его.

Так и духовные дарования и силы требуют возгреяния и возбуждения Духом Святым; иначе оскудеют и возвратятся к своему источнику, предоставив человека собственным его силам.

Покажем радость и усердие наше не столько возжжением огней вещественных, кои, прогоняя мрак ночный, не могут раcсеять мглы, облежащей умы строптивые, сколько возгреянием в сердце невещественного огня истинной верности и любви к престолу, которая вовсе не знает никакого мрака, всегда ходит во свете.

Одно вседовлеющее начало жизни нашей — Бог, и кто искренно верует в Него и надеется на Него и прилепился к Нему, для того нет ничего приятного, кроме Его — Господа Бога, ни на небе, ни на земле. 

Так как Евхаристическая Жертва имеет силу св. Голгофской Жертвы, поелику в ней приносятся тоже тело и таже кровь Господа Иисуса Христа, то и ее действие простирается и в вечность к спасению всех верующих в ее силу. Ради этой вседовлеющей Жертвы, Господь Бог .. и благоволит принимать молитвы Церкви и о спасении скончавшихся в вере и надежде, но не успевших принести плодов покаяния, чад Церкви.

Бог — Творец мира, Господь неба и земли, Он — вездесущ («не в рукотворенных храмах живет»), вседовлеющ, всесовершенен, Источник жизни («Сам дая всему жизнь и дыхание»).

Церковь, с ее таинствами, богослужением и богатою литературою — святоотеческою, вероучительною и нравоучительною, — была для нашего народа постоянною, вседовлеющею и не оскудевающею учительницею, просветительницею и руководительницею.

Есть еще разновидность графоманов, гораздо более опасная, это — люди, страдающие манией кляузничества. .. Они отличаются страстью судиться со всеми окружающими и в то-же время считать себя жертвами их несправедливости.

Графомана никогда не удовлетворяет изложение его мыслей; он постоянно пытается начать работы сызнова, не понимая, что это — бесплодный труд, так как нет возможности облечь туманные представления в определенную форму.

Графоманы, как известно, всегда страдают чрезвычайной мнительностью. Они считают себя обыкновенно не понятыми гениями, которых все преследуют завистью, и потому ненавидят всех, кто пишет и чьи произведения печатаются.

Особенно охотно графоманы пишут о политике и морали, любят поучать и давать советы. Писания этих несчастных не обращают на себя внимания, потому что их произведения наполнены модными общими местами, а таланты между психопатами крайне, крайне редки.

Являлись предложения ни с чем несообразные, эфемерные и совсем нелепые. Повылезли на свет какие-то ископаемые графоманы с предложением издавать, в видах «распространения правды», их превосходные, но до сих пор не оцененные сочинения.

Многих из нынешних борзописцев, или, как их называют теперь, графоманов, читают, может быть, с большим интересом, чем остроумного критика и фельетониста.

Николая Боборыкина не следует причислять к тем многочисленным графоманам, которые, потерпев неудачу в редакциях журналов, апеллируют к публике путем отдельного издания своих творений. Не обладая талантом, он, все-таки, мыслит не пошло и искренно задумывается над основными вопросами бытия.

В достоинстве нельзя пресытиться, в знании — можно, как и в богатстве. Средний мозговой аппетит имеет свою норму насыщения; поглощаемые сверх этого сведения ведут к умственному неварению <sic!> — к запору знаний, превратившихся в своего рода фекальные массы в голове педанта, или к извержению водянистых и расплывчатых трактатов, полусырых, непереваренных компиляций, чем хворают так-называемые графоманы.

Достигай враньем, обманом Всех «хочу» своих и будь Непременно графоманом — И тогда твой светел путь.