Очень жаль, что обитель ваша не утешает вас .. Враг мирян не искушает. Против них мир за него ратует. А мироотречников некому искушать. Вот он тут и является своею персоною. И конечно выходит по мастеру и мастерство.

Святой Макарий имеет дело с падшею душою и научает ее, как из этого состояния тьмы, растления, мертвенности выйти на свет, уврачеваться, ожить. Потому наставления его важны не для одних мироотречников, но для всех вообще христиан: ибо в том и христианство, чтоб восстать от падения.

<Учение Макария Великого> не может считаться специально монастырским, важным для одних мироотречников. Всегдашний пустынник, Макарий в своих наставлениях говорит о христианской жизни вообще.

И невольно, вчитываясь в их <преподобных отцов> творения и сказания о их подвижнической, многопоучительной жизни, так стремишься собирать золотые блестки дивных изречений этих мироотречников, и идет затем душа далее соединять эти сияющие переливами драгоценных камней крупинки в длинную стройную цепь непрерывно радостных и глубоких впечатлений от духовного облика подвижников.

Сами можете видеть в житиях и учении св. отцев, что душевный враг всегда утверждал сети своей прелести на самомнении человека и последовании его собственному разумению и мнимо-благим желаниям.

По плодам различаются помыслы и ощущения истинно благие от помыслов и ощущений мнимо-благих.

Во 1-х печаль и тоска бывает смешанная, происходящая по ухищрению вражию, от мнимо-благих причин; во 2-х увидите, как зловредна и душевредна такая печаль, что угодник Божий, вопреки общего обычая святых, вынужден был хвалить и ублажать свою ученицу, чтобы каким бы то ни было образом разогнать мрак душевредной печали.

Этот фанатизм был естественным, можно даже сказать, неизбежным явлением, как скоро к учению Евангелия, к учению любви и самоотвержения, присоединилось чисто человеческое учение узкого эгоизма, самолюбия и своекорыстия, как скоро от каждого требовали столь же пламенной, если еще не большей, чем о славе Божией, ревности о земной славе, земных выгодах и преимуществах римского первосвященника, который мог свою власть, свое значение, свой мнимо-непогрешимый авторитет употреблять для достижения целей противохристианских, свои прихоти и желания провозглашать законом, столь же святым и высоким, как и Божественный закон Евангелия.

О Папа! мнимо-непогрешимый Папа! Сам идешь ты по не прямому, ложному пути, и ведешь по нем миллионы душ, искупленных кровию Христовою.