Тюльпаномания имела и свою добрую сторону: она приучила голландцев к садоводству, образовала между ними лучших садовников в свете, и другие государства еще до сих пор выписывают из Голландии множество семян и цветочных луковиц, что доставляет стране значительный доход.

Искуство разведения садов, развившиеся, в Италии при роскошном дворе Медичисов, нашло себе в Германии применение в садах владетельных особ и богатых патрициев. Впрочем здесь чистый итальянский вкус был вскоре извращен подражанием Голандцам с их тюльпаноманией и с их безвкусными, до смешного изысканными «украшениями природы».

Тюльпаны в половине 16 столетия из Андрианополя были занесены в Западную Европу, где мало по малу сделались предметом любительского увлечения, в особенности в Нидерландах. Высшего апогея достигла здесь эта страсть в тридцатых годах 17 столетия (1634-1638 гг.), когда все общество охватила настоящая тюльпаномания. Луковицы тюльпанов, благодаря сильному спросу, стали подниматься в цене; торговля ими сделалась выгодною. Рядом с тюльпаноманией многих охватила жажда быстрой наживы на разнице цены при перепродаже луковиц.

Первые кризисы имели по преимуществу местный характер. Так, любекский торговый кризис, голандская тюльпаномания, английский кризис 1696 г., система Лоу во Франции почти не переходят пределов тех стран, где они случились.

В период 1634-38 гг. увлечение тюльпанами приняло эпидемический характер, превратившись в какую то странную тюльпаноманию: цветок этот сделался предметом обширной торговли и биржевой игры. Ажиотаж охватил не только все слои голландского общества, но он заразил и соседние страны.

Та форма эгоизма, которая, действительно, заслуживала бы названия индивидуализма, очевидно отсутствует в тюльпаномании. Мы тут видим простое стадо баранов, жмущихся друг к другу и бессмысленно валящихся всей гурьбой в пропасть.

Известна страсть Голландцев к цветам и преимущественно к тюльпанам. Было время, что она доходила до сумасбродства, и что горшек черных тюльпанов продавался по тридцати и по сороку тысяч рублей. Г. Роже говорит, что тюльпанонеистовство, la tulipomanie, составляет и теперь еще характер Голландской беседы.

В Королевской Опере заметили, что дамы носят ферроньеры не так как прежде. Их не спускают до средины лба: драгоценный камень не переходит той линии, которою разделены волосы. 

Головка ее <девицы> сияла богатым бриллиянтовым ферронньером, на тонком золотом обручике, высоко надетом.

Марья Степановна отдала свои драгоценные серьги, фермуары, фероньеры, аграфы — целый ящик. 

В волосах ферроньерка с камнем.

Ферроньерок щеголихи уже не носят, с тех пор, как их так много видно.

Губернатор важно  вошел  в дверь,  ведя   под  руку  свою  величественную   половину, украшенную   блондами, цветами,  перьями,   ярко-малиновым беретом   и бронзовою  фероньеркою,  которой три  висящие стеклышка  качались как маятники над ее широким носом.

Но подите в игорную залу, посмотрите на физиономии. Попадаются презабавные. Старуха есть там одна, с фероньеркой и с усами — чудо!

Он <Лермонтовский стих> совершенно противоположен стиху Бенедиктова, увешенному метафорическими серьгами, браслетами, фероньерками, где брильянтовыми, а где, и большею частью, стразовыми, оттого, что в них иногда, за неимением мысли, могущей играть и отражаться в тропических гранях стиха — вода, простая стекляная вода!