Не любил <бывший монах> братолюбия, возлюбил же паче радоваться, совращая на худое .. не сохранил страха Божия и любви Божией, возлюбил же паче небоязненность и братоненавистничество. И что еще сказать? Возненавидел небесное, возлюбил земное, а сам винишь монашескую жизнь?

Раз Господь терпит латину, — Вышенский, можно думать, и не трогал-бы ее, не вступал-бы с нею в борьбу, если-бы сама латина не выступала грубо завоевательным образом. Латина внесла в южную Русь раздор, кары, убийства, братоненавистничество.

Мир еще объят был непроглядным мраком духовной ночи богоненавидения и братоненавистничества, а уже с неба возвещена радостная весть миру о спасении, мире и благоволении в человеках; Ангелы в сиянии славы Господней возвестили уже пастухам великую радость рождения в мире Божественного младенца.

Православное христианство, как светлая утренняя заря, разгораясь и превращаясь в ясный, теплый солнечный день, осветило грешный мир своим небесным учением. Бодро пошло оно  навстречу песчаной пустыне братоненавистничества; высоко подняло стяг братской любви и стало обращать пустыню в отрадный для взора оазис, в зеленеющий остров, полный жизни, среди моря песка.

В Церкви практиковалось публичное покаяние, которому подвергались открытые и упорные грешники. Состоявшее в прекращении всякого братского общения со стороны верующих к согрешившему, в братоненавистничестве, оно имело целию заставить заблудшегося обратиться на путь истины.

Есть пристрастия, свойственные всякого рода людям; есть другие, которые принадлежат одному классу людей просвещенных: такова, на пример, Библиомания или книгобесие, избравшее средоточием своим Великобританскую столицу.

Я чихал от пыли старины, я протирал себе глаза, я проклинал и книгопечатание и книгобесие, но хозяин этой кунсткамеры был неумолим и отпустил мою душу на покаяние не ранее как перещупав спинки всех своих диковинок.

Маркизу Токкони, получавшему 100000 ливров в год, недоставало этого дохода на удовлетворение его «книгобесия» — он делал еще и фальшивые ассигнации, чтобы все более покупать книг, не читая из них ни одной.

Характеры их <Бьюмонта и Флетчера> остаются на почве обиходной жизни, но они не так односторонни и типичны, как у Джонсона, они в полнейшем смысле люди, хотя и тут книгобесие ученого или фатовство придворного часто доходят до карикатуры.

Эта отдаленность от живого, от общества, должна бы сопровождаться припадками скуки, но я пока ее не чувствую. Этим я, может быть, обязан «книгобесию», заразительной болезни, которая прививается необходимо ко всякому вновь приезжающему в Берлин. В настоящее время и я сильно одержим этою злою болезнью, так что до сих пор не умею наверное сказать, влечет ли меня собственно интерес к науке, или только к книгам.

В уездном городе Потсдаме он <А. С. Норов> встретил г. Адлерберга, к. Горчакова и самого государя, с ужасом жаловался он им всем на распространение русских книг, печатаемых в духе свободы и независимости, дерзающих касаться не только до предметов священных, но и до первых трех классов, нещадящих ничего, ни даже графа Панина. Он удивлялся преступному равнодушию Брунова, который терпит в Берлине продажу их. (Он не рассудил, что Брунов проживши в Англии так долго утратил рабскую книгобоязнь.) 

В Юрьев день, 23-го апреля 1849 г., ночью, Ф. М. Достоевский и некоторые другие лица были арестованы за участие в политическом заговоре Буташевича-Петрашевского. Надо заметить, что в то время в Петербурге, под влиянием сильнейшего гнета, которому подвергалось всякое стремление к самомалейшей свободе, и под влиянием острой книгобоязни, которою одержимо было тогдашнее правительство, в культурном классе общества образовались различные кружки, которые занимались, между прочим, более или менее резким осуждением существовавших порядков и изысканием способов к борьбе со злом.

У нас, больше чем когда-нибудь, стеснялась научная и литературная деятельность, и цензура заразилась самой острой книгобоязнью.