Долгулька (Atherina pontica) довольно изобильна в море и также в устье <Днепровского> лимана.

Мелкие рыбки, каковы: анчоус, долгулька и им подобные, преследуемые макрелью, со страхом мечутся в разные стороны и выскакивают на самый берег.

По северному берегу Черного моря называют рыбку эту то атеринкою или феринкою, то долгулькою, сениткою или снитком-пескарем.

Одна отрада, Когда перед моим окном Площадку гладким хрусталем, Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой, Идет, с подскоком жидконогой — И бац да бац на гололедь! 

<Ванька> так тискал жидконoгого братца, что тот пищал: «ой!»

— Может в разговоре будет важность, пыли в глаза подпустит, а на вид — того, жидконог и на особу мало смахивает! решил в сердечной простоте почтенный эконом.

Взором радостным слежу, Как с подскоком жидконогой Немец мой — сутул, поджар — Выйдет храбро, а дорогой Бац да бац на тротуар.

[Николай Иванович:] — Скотина! Задал бы я ему дуэль. Пополам бы его перервал, ежели бы не сидел в вагоне. Туда же, дуэль, жидконогая кочерга эдакая! 

— Разбавленное молоко... Неужели уж и здесь, в деревне научились подмесям, — Ой-ой-ой, как тонко это дело знают! Где, барин, нынче этого не знают! Везде народ забалуй, все поняли. Вон масло-то кто делает,так прасолов и то надувают.

Лицо у Петьки было самое озорническое — круглое, румяное, насмешливое, с бесстыжими, выпуклыми, темными глазами… Впрочем, он был парень не злой, а так — питерский забалуй.

— Вася мальчик-забалуй, на пару слов. Уговор лучше денег. Дяденька Анисим Федорыч схватил юнца за рукав и подтащил к себе.

— Значит бабенка — забалуй? — Чего уж больше, коли один дьякон из-за нее расстригся. Теперь кассу ссуд открыл.

Трифон Мироныч Запалкин, купец, был вдов, детей законных не имел, ходил по немецки, бороду брил по чиновничьи, и не взирая на свою седину, был забалуй-старик. Соседи по лавке про него говорили: — Ты не смотри, что у него голова снегом покрыта, а насчет мамзельного племени его в одно ухо вдень, а в другое вынь!

— Забалуй она <Голубиха> баба, подмигнул лавочник: — ну, да ведь вам-то что же?.. Вам только работала бы. Да и не с кем ей теперь баловать, охотники еще не наезжают.

Пришли в Европу и точно, сидят всякие, и большие, и маленькие <актеры>. Посмотрели на них, долбанули у буфета по рюмке забалуя белого и сели за стол чайком побаловаться.

В «Малоярославце» Сеня и Ганя саданули по «лампадочке сентифарисику померанцевого», дерябнули мараскинцу, закусили селедочкой и спросили шипучего забалую, что в белом клобучке щеголяет.

— Ну, вот! Учи еще! успокоивали его <Семена Захарова> соседи. — Окромя налимьей ухи с растягаем и пары собачек забалую российского — ни-ни!

<Купец> — И дивное дело: по каким-бы иностранным державам насчет вин мы ни шатались, а завсегда к простому водочному забалую придешь. Ведь вот и шампанею и мараскин пили, а водочки все выпить приятно.