Скоро стали принимать за тиф исход всякого воспаления в адинамическое состояние. 

Люди апатичные могли бы также называться адинамическими; в них замечается отчасти тот упадок сил, которым характеризуется болезнь, сон и старость.

Адинамия, как слабость, происходящая от упадка жизненных сил, врачуется средствами возбуждающими и укрепляющими, между тем как слабость, от угнетения рождающаяся, требует средств противуположных, то есть, ослабляющих.

Успеха от возбуждающих средств можно ожидать, если наступила совершенная адинамия.

Наступают и другие явления, характерные для Аддисоновой болезни. Прежде всего к ним принадлежит общая мышечная слабость, адинамия.

Строение конечностей правильное; заметна значительная адинамия ног. Тактильная чувствительность на нижних конечностях повышена.

Из трех условий, затрудняющих возможность коренной реформы нашего университета, первое — это адинамия, слабость жизненных его сил. Без воздействия этой силы всякая реформа останется внешнею регламентациею.

Слово «адинамия» имело, как и множество других терминов, свою эпоху, когда оно было в особенном ходу, благодаря Фогелю, Куллену и в-особенности Пинелю, главе французской медицины в исходе минувшего столетия. Пинель обозначал этим словом крайнее истощение сил, сопровождающее так-называемые гнилые горячки, и дал последним название адинамических. В этом обширном значении своем адинамия делается однозначущим с астениею. В более-ограниченном же смысле адинамия выражает слабость, проявляющуюся преимущественно в деятельности нервной системы, и этим отличается от другого, часто смешиваемого с нею слова — атония. 

Ее <Великой стены> адмираторы прославили ее как неприступный вал, который впрочем при Маньчжурской династии сделался опять совершенно излишним.

Смею надеяться, что ты, в память всего прежнего, не оставишь без внимания всепокорнейшую просьбу искренне преданного тебе друга, адмиратора и покорного слуги Лиодора Панаева.

Адмиратор, от лат. admirari (удивляться). Обожатель, боготворитель.

«Ну, вот я и в Альбионских туманах поселена!» писала она <Блаватская> мне на первых порах: «именно поселена, а не сама поселилась! Перетащили меня мои адмираторы, — чуть не на кровати, все время везли и на руках переносили».

Знай: спрашивал меня о тебе, всем сердцем жалеет о тебе твой постоянный admirateur Владимир.