[Алексей Александрович:] А Любовь Карповна, жандармская-то, и стихи сочинила… .. [Семен Иванович:] Ай да Любовь Карповна! Лихая бабенька, нечего сказать!

Другая сваха, со стороны жениха, была только для прилики. Это была веселая востролиценькая бабенька; она только пела, да вертелась, а дела-то от нее никакого не было.

[Ирина Матвеевна:] Она <Сафониха> ведь известна, дрянь бабенька! Первого своего мужа поедом ела, и этому то же будет.

Хрупкая, нежная жена Аргинского, когда-то похожая на тонкую, нежную былинку, превратилась в бабеху-хозяйку, которая трясется на каждое яблоко, которая с головой ушла в наживу, в собиранье, в кулачество.

[Старая баба:] — Нешто он <Андрюшка> в супружестве счастлив? Взял вторую жену совсем не по себе. Молодая бабеха, а он-то человек не молодой... Житья-то ему, горемычному, от нее нет.

«Славная бабёшка!» — сказал он <Чичиков>, открывши табакерку и понюхавши табаку. «Но ведь что, главное, в ней <молоденькой незнакомке> хорошо? — Хорошо то, что она сейчас только, как видно, выпущена из какого-нибудь пансиона, или института».

[Старуха Лизе:] — Дохторша-то! Экая шальная бабешка: на мужа-то чи-чи-чи, так и стрекочит.

— Нас бабешки-то наши поедом съели… — вставил свое слово смирный Сысой. — Житья не стало.