Представьте себе какое нибудь промышленное заведение, завод, фабрику и т.п. Между разными машинами там была одна, весьма несложная, с одним колесом, которая в день производила известную сумму работы. И вдруг нашли, что эта машина устарела, не соответствует современному прогрессу. И вот какие-то велемудро-хитрые механики придумали, взамен одноколесной, машину с двумя колесами, которая, разумеется, стоила вдвое дороже. Пустили ее в ход. Оказалось, что эта двухколеска потребовала целый месяц для производства той работы, которую одноколеска производила в один день. Спрашивается: прогрес это, или нет?

— Лидия, я люблю вас… Будьте моею! — Хорошо, согласна… но при одном условии. — Каком? — Я теперь омнибусистка и велосипедистка. Сделайте из меня автомобилистку.

Оперетомания воцарилась полнейшая <в 1868 г.> — и за кулисами, и в публике. Весь Петербург устремился в «Александринку» послушать и посмотреть несравненную Лядову.

Местная пресса, считавшая себя слишком солидной и не дававшая отчетов об оперетках в прежние годы, теперь наполняет целые столбцы разбором (?) произведений Лекока и Ко и даже рекзамирует их. На сером, грязном фоне этой оперетомании отрадным и единственным симпатичным явлением были гастроли г-жи Стрепетовой.

На стороне оперетки был громкий успех и большое внимание общества, — тем не менее, не легко было изменить амплуа накануне выслуги пенсии… Потом, когда оперетомания прошла, я <Е. А. Сабурова> снова отдалась всецело драме.