<Артемьев> — А другую грамотку отпишите, барин,  в Кронштадт,  Авдотье Матвеевне Николаевой... .. Адрец тут же лежит, на платочке...

— Давненько не видались, Василий Иваныч. А я <Никифор Евграфыч> адрец-то ваш затерял и на память искал по Санкт-Петербургу.

Антошка невольно попятился и поспешил проговорить: — Да,я, дяденька, не сказал ему настоящего адреца… Я совсем другой дал…

Чуть мужик для выставки какой потребуется, или если господам на мужика поглядеть лестно — сейчас нас обряжают ... Чаще всего мне приходится, потому я из лица чист, опять же адрец могу читать — недавно адрец господинуАксакову подавали! — Ипью запоем, а не ежедневно.

Пьем за милых — вестниц рая, За красы их, начиная С полных мрака и лучей Зажигательных очей, Томных, нежных и упорных, Цветом  — всячески цветных: Серых, карих, адски-черных И небесно-голубых!

[Глостер:] Когда под бурей, с головой открытой, В ночь адски-черную, несчастный старец Дождем лил слезы, море воздымалось До звезд небесных.

“Les paroles d’un croyant” — произведение чисто духовного красноречия, — книга, полная пафоса и бедная в психологическом отношении, не знающая средины между проклятием и славословием. Все в ней или адски-черно, или райски-бело.

Есть мгновенья дум упорных, Разрушительно-тлетворных, Мрачных, буйных, адски-чорных, Сих — опасных как чума — Расточительниц несчастья, Вестниц зла, воровок счастья И гасительниц ума!.. 

Ноженьки у ней <бабы> словно вот изорваны, все в крове, а лопотинка так и сказать страсти — где лоскуток, где два! и как она это совсем не измерзла — подивились мы тутотка с бабой. Василиса же у меня, сам знаешь, бабонька милосердая; смотрит на нее, на убогую, да только убивается.

— Знать уж он <мужчина> праведник, бабонька, коли все знае! Бог-от должно ему все открывае? спрашивала баба соседку.

Почталионки, сортировщицы и девицы, в числе десяти особ, прошли мимо играющих. — По дрова, бабоньки? — сказал один почталион одной даме, и скосил глаза.

Акулина перекрестилась и, держа в руках три пятака, прибавила: — Сбирайте-же, бабоньки. Вот за меня, за Арину и за Лукерью. Сбирайте вы, демянские, вас больше здесь, вы артель.