«Чемпион мира» <гонщик Мэтро> сидел за столиком в кофейной Филиппова, со своим «чичероне» Кельдерсом. Познакомились, обменялись рукопожатием. Я, конечно, не упустил случая, чтобы произвести «интервьюшку». Между нами произошел такой разговор: — Куда и откуда?.. — Из Петербурга в Харьков на юбилейные гонки. 

— Эх, господа! — воскликнул он <Рыбников> вдруг и громыхнул шашкой — сколько бы мог я вам дать интересного матерьяла о войне! Хотите, я вам <журналистам> буду диктовать, а вы только пишите. .. Как вы думаете господа-писатели? — Что-ж, это можно, вяло отозвался Матаня, — как-нибудь устроим вам интервьюшку.

[Антон:] Да ведь этот проклятой коновалишка сам маракует кореньями и знается с домовыми и лохмачами.

Коновал требовал денег, хозяин требовал, чтоб он вылечил лошадь или по крайней мере дал ему лекарство в руки, обещаясь лечить ее сам, уверяя, что и он не хуже какого нибудь коновалишки может ее вылечить, когда лекарство будет у него в руках.

— А уж что насчет этого коновалишки, добавил он <Павел Герасимыч> : — так я себя не виню: как же, он вдруг своею лапою хотел у вас розан с груди сорвать. Нешто это можно?

Прошло с полчаса, а фельдшера с фельдшерихой все еще не было. Урядник ходил по комнатам, нетерпеливо посматривал на часы и говорил про фельдшера: — Подгонит этот коновалишка свой приход к приезду станового и тогда прощай для меня стуколка!

Торговка едва оттерла сестру свою лодеколоном и уксусом.

[Красавина:] В одном доме хотели надо мной насмешку сделать, поднесли вместо водки рюмку ладиколону.

Здесь <в Кельне>, в узких улочках отечества знаменитого ароматного лодеколоня (как чествуется этот спирт гостинодворцами), такая вонь обдала наши нервы обоняния, что мы немедленно купили бутылку одеколоня у самого Фарины, близ собора и постигли вполне, почему именно в этой местности изобрели пахучий спирт.

<Дуняша Саре Павловне> — Позвала барыню, пришли барышни, стали ледеколоном вам виски примачивать.