К полночи стало страшней, — Слышу, нечистая сила Залотошила, завыла, Заголосила в лесу. 

В это время впопыхах вбежал в канцелярию казначей и, отвешивая секретарю сразу несколько поклонов, залотошил: — Извините, Бога ради, Василий Тихоныч, я по службе: пакеты с почты получал.

Сперва она  <мачеха> говорила по-русски, потом «залотошила» по-своему — верный признак крайнего в ней возбуждения… И откуда у нее столько слов берется» голоса отца потом уже не стало слышно, за бесконечным водопадом ее речей… 

[Гость:] — А где соколик? Позвать его! Народ у дверей залотошил и скоро к столу подошел высокий, белокурый татарин.

[Рогачиха:] Говори не говори, у вас все дуром. Уж не брались-бы! А то залотошите, залотошите... 

Воскресная публика «Ливадии» к сумеркам значительно подгуляла. Купцы из Ямской и с Калашниковского берега, «засобачив» в буфете по десятой штучке «самоплясу белого», раскраснелись и начали распахивать «пальты».

― Ну, господа, ради такого счастливого случая, что я вышел сух из воды и вместо тюрьмы сижу в ресторане, засобачимте еще по бакальчику за мое здоровье, да едемте в Самарканд цыган слушать!

[Птицын:] Наливайте всем по водочке. Спервоначалу это лучше. (Пьют). [Подстегин:] Чтож, и я с вами рюмочку засобачу. С благим начинанием! Дай Бог доброму сговору быть. (Пьет).

<Никитин:> — Ежели в этакие морозы не выпить, так когда же и пить еще? В такой мороз даже не пьющему человеку баночку засобачить полезно.

Завтра, завтра наемся до отвалу! выпью эдак рюмочки три-четыре водочки и на закуску засобачу пять-шесть жирненьких ломоточков ветчины. Тошнить начнет — гофманские капли есть, брюхо заболит — Тильман с опием помогут!

Художник, постигший красоту, чувствует в красоте истину и добро. Добродетельный, постигший добро, чувствует красоту и истину. Философ... но я зафилософствовался, друг мой, и ты смеешься.

В таком расположении духа застали меня однажды товарищи мои — застали веселого и спокойного духом, склонного к созерцательной, высокой беседе. «Ты зафилософствуешься здесь, наконец, и попадешь в мудрецы, сиречь в шуты, ибо это ныне, как и в древности, одно и то же».

Я боялся нового отступления, но, к счастью, на этот раз, бабушка не зафилософствовалась.

Ну! зафилософствовался! Мало тебя за это отец покойный бранил! уж он ли не говорил тебе, что с твоим философствованием век дрянью будешь: так и выходит…

Наконец я и совсем задумалась — и где-где не была и каких историй не наплела. Кто-то из наших привел меня в себя вопросом: «Что это ты зафилософствовалась? О чем?» А я совсем не философствовала, а мечтала.