Другой пример: несомненно то, что попытка госпожи Блумер переменить костюм женщин, занимала английское общество несравненно более, нежели все восторженные протестации Французских и немецких писательниц по поводу общих прав женщины в современном обществе. По видимому, весьма позорно отдавать вопросу о панталонах (или панталоннетах, — pantalonnettes) предпочтение перед вопросом о притеснениях и страданиях, какие выдерживает от нас женщина, наша земная подруга. Но панталоннеты оказывались вещью новою, осязаемою, удобною для опытов; протестации же по поводу женских прав были так неясны, запутаны и дурно формулированы, что за время их появления ни выяснить всей их сущности, ни сдать их на обсуждение людям практической жизни, возможности не отыскивалось.

Я помню, в начале шестидесятых годов, мистрисс Блуммер требовала печатно, чтобы всякая женщина, сознающая свою равноправность, ходила не иначе как в панталонах... или нет, pardon, в панталонеттах — pantalonnettes...

Все это, как видите, телесно — душе какое бы до всего этого дело. Но как она, по теснейшему сочетанию с телом, приняла его в свою личность, то своими считает и все потребности телесные. Оттого говорим: я хочу есть, пить, спать, хочу ходить, гулять, работать, хочу видеть разноцвет, слышать разноголосие, обонять разноухания и прочее. 

В близкой связи с безмерным преувеличением достоинств второй оперы Глинки, гг. русланисты оказывают этой опере (действительно «многострадальной» под их пером) еще одну медвежью услугу. Гг. русланисты уже много лет (с 59 г.) всеми силами покушаются убедить русскую читающую и театры посещающую публику, что вторая опера нашего великого композитора имела, начиная с самых первых представлений и во все дальнейшее время самую горькую, плачевную участь.

Господа «русланисты», как удачно прозвал Серов не в меру усердных защитников «Руслана» .. не хотели ничего слышать о беспристрастии и праве критики.

Горячо и ожесточенно велся спор русланистов (Ц. А. Кюи и В. В. Стасов) и анти-русланистов, с А. С. Серовым во главе.

«Русланисты» .. говорят, что в «Жизни за Царя» Глинка подчиняется старым формам, связан в ней узами рутины и условности, что творчество в этой опере не вполне еще сложившееся. «Руслан и Людмила», как партитура, имеет капитальное значение в искусстве, но и как опера, никогда несойдет со сцены.

Все поклонники музыкального автора «Руслана» и «Холмского» в эпоху 40-х и 50-х годов в глазах большинства были такими же кучкистами, каковыми величаются в наши дни единомышленники творчества современных нам передовых композиторов: только слово «кучкист» в те времена заменялось словом «русланист», закрепленным Серовым.