Василий Тихоныч лежал больной, Без памяти, в горячке. День-деньской При нем была сиделка нанятая, Гадавшая спокойно при больном, Что скоро ли ее докука злая окончится каким-нибудь концом, И вымещавшая на кофеишке Заботы о проклятом старичишке.

Питаясь с грехом пополам кофеишкой, она <Петровна> не меньше любила свою хозяйку.

— Бедность-то наша, ваше превосходительство. — Хоть-бы на кофеишко с вашей милости? — жалобно заговорила Охлябина.

<О наказаниях в английских школах> Затем следуют удары ребром линейки, книги или деревянного куп-папье по тыльной поверхности руки.

В парламенте Кавур держит себя совершенно как будто бы левой стороны не существовало, как будто бы он находится в своем салоне, среди своих, особенно когда ему скучно. Он разговаривает, смеется, оборачивается спиной к своим сочленам, зевает, скоблит по столу своим куп-папье, отпускает эпиграммы.

— И куда он чорт залез, этот проклятый coupe-papier! прибавил он <Владимир>, без всякой надобности сбрасывая все книги с этажерки.

Их <государей> присутствие <на соборах> было только формальностию и не имело другой цели, кроме той, чтобы охранить права светской власти в том случае, когда бы власть духовная обнаружила покушение умалить ее, истинный христианский лаицизм исчез и уступил место политическому лаицизму. 

Если социально-политический строй Китайцев, всецело определяемый религиозным началом, есть несомненно теократия, то было бы однако неточно называть его, как это делал Ревилль, светскою теократией или теократическим лаицизмом.. Китаю всегда было и доселе остается чуждым самое понятие о двух различных сферах власти духовной и светской.

Самое же величайшее проклятие, зло — это наше постоянное сторожевое положение, страх, или опасение покушений на плоды наших личных трудов, на наши личные права, этот наш внутренний душевный милитаризм, эта первая заповедь лаицизма, светского катехизиса, на которой только и может держаться социализм.

В воззвании к повсеместному устроению школ-храмов — что мне кажется у Вас самым важным и ценным, — нужно бы указать на значение соединения школ с храмами, не как, конечно, сбережения места, а во-1-х как на реакцию против безобразий современного лаицизма, особенно у наших мнимых союзников — французов.