До последнего дня и часа своего Глинка убежден был, что надолго его любимому созданию суждено пресмыкаться среди общего невежества и итальяноманства, и незадолго до кончины он с грустью повторял близким людям: «Разве через 100 лет поймут у нас «Руслана»!»

Такой <постоянный симфонический> оркестр, служа целям Общества, заодно и в одинаковой мере мог бы служить и тем серьезным русско-культурным задачам, какие должна преследовать казенная оперная сцена на такой разноплеменной окраине, как Кавказ, с ее неустановившимися музыкальными вкусами и с преобладанием, в ее интеллигентной массе, старых традиций итальяноманства.

Ни в Париже, ни в Петербурге не возбудила она <Норма> меломанического восторга, доныне производимого Фенеллою и Робертом.

Горничная, перед спальнею, стоит на часах, и, чтобы кто не узнал о их <Софьи и Молчалина> несвоевременном занятии музыкою и не перетолковал в дурную сторону такой бескорыстной любви к искусству, напоминает им, что уже светает, и, чтобы вывести их из меломанического самозабвения, переводит часовую стрелку.

Борси, Фреццолини и Сальви не сходили у него <франта> с языка. В припадке своего меломанического расположения, он решительно утверждал, что кто не слушает их, тот не живет полною жизнию.

Во все пребывание Итальянской оперы в Москве гостиные наши были наполнены дилетантами; Россини был у всех в помине. .. Между тем журналы Московские были вовсе не заражены этою меломаническою лихорадкою, которая овладела всеми.