Муравьева — танцовщица и еще воспитанница театральной школы. Она недавно только начала танцовать соло, и от нее все балетоманы без ума, потому что она и танцует хорошо и сама хорошенькая и грациозная.

Увы! Этот русский дух, этот русский запах не по носу пришелся нашим квасным балетоманам! Им не понравилась та простота, та натуральность! Они надеялись, они рассчитывали, что г-жа Дор представит из себя «Москва-реку» с такими грациозно-элегантными манерами, с такими приторно-сладенькими движениями, которые могли бы привести в умиление их чувственность.

Москва за своих стоит горой и эксцентричный антагонизм этих балетоманов дошел, наконец, до того, что в одно из представлений какого-то балета, в котором первенствовала петербургская Елена, выброшена была из верхней ложи к ее ногам — мертвая кошка!

Она <интеллигенция> не может не видеть того знаменательного явления, что среди завзятых театралов (особенно среди любителей опер, франц. опереток и «балетоманов») развивается какое то странное равнодушие к существенным интересам жизни, легкомысленное отношение к важнейшим вопросам ее; утрачивается идеализм, высшие духовные интересы и даже самая логическая последовательность в мышлении. 

Иогансен — юная восходящая звезда первой величины в планетной системе петербургской Терпсихоры по планетнику балетоманов Большого Театра.

Ложа почтенного дипломата постоянно служила даровым убежищем для всех присяжных балетоманов, ибо, как известно, балетоманами в наши дни называются господа, ищущие в театре даровых мест, восседая на которых они выражают свои восторги собачьим лаем.

Есть еще разновидность графоманов, гораздо более опасная, это — люди, страдающие манией кляузничества. .. Они отличаются страстью судиться со всеми окружающими и в то-же время считать себя жертвами их несправедливости.

Графомана никогда не удовлетворяет изложение его мыслей; он постоянно пытается начать работы сызнова, не понимая, что это — бесплодный труд, так как нет возможности облечь туманные представления в определенную форму.

Графоманы, как известно, всегда страдают чрезвычайной мнительностью. Они считают себя обыкновенно не понятыми гениями, которых все преследуют завистью, и потому ненавидят всех, кто пишет и чьи произведения печатаются.

Особенно охотно графоманы пишут о политике и морали, любят поучать и давать советы. Писания этих несчастных не обращают на себя внимания, потому что их произведения наполнены модными общими местами, а таланты между психопатами крайне, крайне редки.

Являлись предложения ни с чем несообразные, эфемерные и совсем нелепые. Повылезли на свет какие-то ископаемые графоманы с предложением издавать, в видах «распространения правды», их превосходные, но до сих пор не оцененные сочинения.

Многих из нынешних борзописцев, или, как их называют теперь, графоманов, читают, может быть, с большим интересом, чем остроумного критика и фельетониста.

Николая Боборыкина не следует причислять к тем многочисленным графоманам, которые, потерпев неудачу в редакциях журналов, апеллируют к публике путем отдельного издания своих творений. Не обладая талантом, он, все-таки, мыслит не пошло и искренно задумывается над основными вопросами бытия.

В достоинстве нельзя пресытиться, в знании — можно, как и в богатстве. Средний мозговой аппетит имеет свою норму насыщения; поглощаемые сверх этого сведения ведут к умственному неварению <sic!> — к запору знаний, превратившихся в своего рода фекальные массы в голове педанта, или к извержению водянистых и расплывчатых трактатов, полусырых, непереваренных компиляций, чем хворают так-называемые графоманы.

Достигай враньем, обманом Всех «хочу» своих и будь Непременно графоманом — И тогда твой светел путь.

Арабская музыка совершенно разнится от Турецкой; Персидская, в особенности Испаганская, почитается на востоке лучшею и весьма походит на музыку Шотландцев, между тем, как Турецкая ближе всех подходит к Руской. Для Меломанов прилагаю здесь модную Константинопольскую песенку.

Для меня, как для меломана, все важно в стихе, и кто этого не понимает или кто считает это лишним, тот по мне не совсем поэт.

Если бы на свете не существовало другой музыки, кроме оперной и симфонической, меломаны были бы поставлены в самое критическое положение. Исполнение той и другой требует огромных средств — оркестровых, хоровых масс, не говоря о солистах, — требует соответствующих денежных затрат. Следовательно она возможна только в немногих многолюдных центрах, она доступна только горсти меломанов.

Манят толпу блестящие театры; Есть опера, где звонкую монету На трели звонкие меняют меломаны.