В малорусской литературе повторилось и то оригинальное обстоятельство, каким сопровождалось литературное возрождение у Чехов: и здесь, вероятно вследствие торопливости воссоздать любимую старину, явились фальзификаты, в виде целого ряда мнимо-старых народных «дум». 

Фотий делает Аракчееву такое внушение: «Неблагоразумное дело было бы на сих простецов, но враждебных духу церкви и противящихся воле помазанника Божия, явно наводить угнетение или же явно пленять их со враждою. Противоборцы, простецы, раскольники также виновны в толке своем враждебном, как и воины в отечественной своей войне за веру и царя, коих после брани, когда и бывают побеждены, свободно и мирно селят, или в свои домы отпущают, ибо всяк из них за свое мнимо-старое и благое враждебен был».

Здесь же впрочем нельзя не подивиться, сколь крепко пристали к Максиму Греку наши Старообрядцы за сии два мнимо старые обряда, ставя Максима всегда на свою сторону, между тем как Максим крайне обличал погрешности тех самых книг, за кои доселе стоят Старообрядцы.

Оставив свою обитель, он <игумен Досифей> скитался по разным местам с проповедью о расколе и чаще всего любил привитать в Курженской обители близ Повенца, куда стекались к нему жители обонежской страны и поучались мнимо старому благочестию.

Собор положил клятву (т.е. проклятие) на тех, кто из-за привержености к неисправленным книгам и мнимо-старым обычаям является противником св. церкви. После сего определения приверженцы мнимо-старых книг и обрядов сделались уже раскольниками и, таким образом, произошло решительное отделение их от православной Христовой церкви.

Мнимо-честной человек всегда боится надзирателей, убегает дня, прячется, укрывается, притворяется и тем паче показывает, что он есть, чем более старается показывать себя тем, что не есть.

Этот человек <кормчий> был из числа лишь мнимо честных людей, которые пока добродетель доставляет им личную пользу, то тех только пор и кажутся добродетельными.

Мнимо-честные люди всегда стараются уверить не только других, но и себя самих, что в каких нибудь явно преступных делах своих виновны не они, а обстоятельства, что если бы не было таких или других случаев, как будто принуждавших их нарушить требования правды, то они не поступили бы так, как поступили.

Если в женщине пробудилась (да и никогда вполне не засыпала) потребность умственного развития, потребность разумной деятельности, то неужели она никогда не чувствовала любви к своему делу, неужели никогда не сознавала, что успешный ход её дела выше всего, что может дать жизнь? А если гувернантка видит в своем деле только средство заработать мнимо-честный кусок хлеба, то пусть лучше она делает тысячу бесчестных дел, только не берет на свою душу этого тяжкого греха <равнодушия>.

[Волина:] Да! этот мнимо-честный человек <Сергей>, кроме низости, ни на что не способен.

Сначала благоговение и желание узнать Священное Писание, потом раздельные толки о Религии, издревле заставляли предков наших сбирать редкие, старопечатные церковные книги. Наконец явилось и Филобиблиекниголюбие, как страсть к подобным собраниям.