Среди людей пожилых, но сильных, бодрых физически, никогда не наблюдается болезненного чувства велофобии, этого родного детища физической немощи, физического вырождения... 

Велофобия — болезнь сравнительно еще очень недавняя, но, как увидите дальше, пустившая уже корни очень глубоко и, что самое ужасное, гибельно влияющая на умственные способности человека. 

Говоря в прошлом году по поводу выходки г. Романовича, что велофобия болезнь заразительная, я нисколько не ошибся. .. Самокатчику безопаснее будет, пожалуй, педалировать в дебрях девственных лесов центральной Африки, чем встречаться по нашим улицам с гг. Комаровыми, Романовичами et tutti quanti... Где искать защиты от них? куда от них скрыться? Вот вопросы, которые подлежат теперь разрешению не только ташкентскими самокатчиками, но и из большинства других русских городов, где есть свои господа Комаровы, одержимые в большей или меньшей степени тем-же недугом велофобией. 

Менее счастливая, чем ее родная сестра гидрофобия или водобоязнь, велофобия еще ждет своего Пастера. Может быть это зависит от того, что гидрофобия свирепствует преимущественно среди собак, а велофобия среди людей, но на это можно ответить замечанием, что большое число двуногих, считаемых в общем существами разумными, взбесились и что, с другой стороны, почти вся собачья порода заразилась велофобией. Настоящая-же причина та, что велофобия болезнь душевная и следовательно несравненно опаснее всех остальных «фобий». 

Есть пристрастия, свойственные всякого рода людям; есть другие, которые принадлежат одному классу людей просвещенных: такова, на пример, Библиомания или книгобесие, избравшее средоточием своим Великобританскую столицу.

Я чихал от пыли старины, я протирал себе глаза, я проклинал и книгопечатание и книгобесие, но хозяин этой кунсткамеры был неумолим и отпустил мою душу на покаяние не ранее как перещупав спинки всех своих диковинок.

Маркизу Токкони, получавшему 100000 ливров в год, недоставало этого дохода на удовлетворение его «книгобесия» — он делал еще и фальшивые ассигнации, чтобы все более покупать книг, не читая из них ни одной.

Характеры их <Бьюмонта и Флетчера> остаются на почве обиходной жизни, но они не так односторонни и типичны, как у Джонсона, они в полнейшем смысле люди, хотя и тут книгобесие ученого или фатовство придворного часто доходят до карикатуры.

Эта отдаленность от живого, от общества, должна бы сопровождаться припадками скуки, но я пока ее не чувствую. Этим я, может быть, обязан «книгобесию», заразительной болезни, которая прививается необходимо ко всякому вновь приезжающему в Берлин. В настоящее время и я сильно одержим этою злою болезнью, так что до сих пор не умею наверное сказать, влечет ли меня собственно интерес к науке, или только к книгам.