Есть пристрастия, свойственные всякого рода людям; есть другие, которые принадлежат одному классу людей просвещенных: такова, на пример, Библиомания или книгобесие
, избравшее средоточием своим Великобританскую столицу.
Я чихал от пыли старины, я протирал себе глаза, я проклинал и книгопечатание и книгобесие
, но хозяин этой кунсткамеры был неумолим и отпустил мою душу на покаяние не ранее как перещупав спинки всех своих диковинок.
Маркизу Токкони, получавшему 100000 ливров в год, недоставало этого дохода на удовлетворение его «книгобесия»
— он делал еще и фальшивые ассигнации, чтобы все более покупать книг, не читая из них ни одной.
Характеры их <Бьюмонта и Флетчера> остаются на почве обиходной жизни, но они не так односторонни и типичны, как у Джонсона, они в полнейшем смысле люди, хотя и тут книгобесие
ученого или фатовство придворного часто доходят до карикатуры.
Эта отдаленность от живого, от общества, должна бы сопровождаться припадками скуки, но я пока ее не чувствую. Этим я, может быть, обязан «книгобесию»
, заразительной болезни, которая прививается необходимо ко всякому вновь приезжающему в Берлин. В настоящее время и я сильно одержим этою злою болезнью, так что до сих пор не умею наверное сказать, влечет ли меня собственно интерес к науке, или только к книгам.
Ни в Париже, ни в Петербурге не возбудила она <Норма> меломанического
восторга, доныне производимого Фенеллою и Робертом.
Горничная, перед спальнею, стоит на часах, и, чтобы кто не узнал о их <Софьи и Молчалина> несвоевременном занятии музыкою и не перетолковал в дурную сторону такой бескорыстной любви к искусству, напоминает им, что уже светает, и, чтобы вывести их из меломанического
самозабвения, переводит часовую стрелку.
Борси, Фреццолини и Сальви не сходили у него <франта> с языка. В припадке своего меломанического
расположения, он решительно утверждал, что кто не слушает их, тот не живет полною жизнию.
Во все пребывание Итальянской оперы в Москве гостиные наши были наполнены дилетантами; Россини был у всех в помине. .. Между тем журналы Московские были вовсе не заражены этою меломаническою
лихорадкою, которая овладела всеми.
Все эти капризы избалованной, изнеженной, изломанной мысли, которая сама не знает, чего хочет, весь этот фосфор, вся эта трескотня острот и фраз, то жеманно рыдающих о мозгах человечества, то мефистофелевски хохочущих над историей и над всеми почтенностями, которые она понаделала, то с пророческим жаром возвещающих пришествие нового мессии, и новое небо, и новую землю, — весь этот сумбур, вся эта сатурналия полумыслей, полуобразов, все это брожение головок и хвостиков недоделанной мысли, все это мозгобесие
было бы пожалуй хорошо в досужем фельетоне, без претензии на политическое влияние, на практическое действие, без тех особенных обстоятельств, которые окружают нашего лондонского выходца <А.И. Герцена> и которые сразу должны были бы отрезвить его мозги.