В Германии, где издавна и с особенною силою свирепствует наукомания,  изобрели еще одну лишнюю науку, под названием статистики. Напрасно станете говорить защитникам этой науки, что для нее нет предмета, что сведения статистические беспрерывно, ежеминутно изменяются, и, следовательно, в сущности никогда не бывают верны, особливо если включить в них все мелочи, ускользающие от самых тщательных исчислений, а на неверных данных могут основываться только приблизительные сведения, пособия для другой, важнейшей науки — нет!... Построены целые системы, испечатаны тысячи книг с великолепным заглавием — статистики!

Одно время баталион одолела обедомания. Мы стали провожать обедом всякого переводимого из баталиона офицера, если он был чином не ниже штабс-капитана; вновь переводимых тоже встречали обедами.

Оперетомания воцарилась полнейшая <в 1868 г.> — и за кулисами, и в публике. Весь Петербург устремился в «Александринку» послушать и посмотреть несравненную Лядову.

Местная пресса, считавшая себя слишком солидной и не дававшая отчетов об оперетках в прежние годы, теперь наполняет целые столбцы разбором (?) произведений Лекока и Ко и даже рекзамирует их. На сером, грязном фоне этой оперетомании отрадным и единственным симпатичным явлением были гастроли г-жи Стрепетовой.

На стороне оперетки был громкий успех и большое внимание общества, — тем не менее, не легко было изменить амплуа накануне выслуги пенсии… Потом, когда оперетомания прошла, я <Е. А. Сабурова> снова отдалась всецело драме.