Пешеходы Александровского сада жалуются на то, что велосипедисты обдают их пылью и сердятся на бедных цикломанов. Но во-первых, зачем пешеходы идут непременно но велосипедной аллее? И без того, других аллей сколько угодно в саду. 

Хотя в пятницу, 11-го августа, квартирующие в Александровских казармах полки и возвратились, но тем не менее замоскворецкие цикломаны продолжают по-прежнему гранить казарменный плац. 

Битва с татарами при р. Калке (1223), которая повторяется часто и теперь у велосипедистов с циклофобами и наиболее дикими пейзанами, при поездках в «турне». 

В одной из дачных местностей завелся какой-то маниак-циклофоб. Он нашел где-то засаду и по вечерам, как только мелькал мимо этого места фонарик велосипедиста, циклофоб «палил» в проезжающего палкой или комом земли. 

Если же в названном сочинении <«Что надо делать велосипедистам для того, чтобы заслужить всеобщие симпатии»> имеется в виду «научить» велосипедистов заслуживать симпатии у циклофобов, то... это, право, наивно! 

Некие «ученые» нашли каких-то велосипедистов, страдающих велосипедными галлюцинациями. Из этого циклофобы вывели заключение, что велосипедная езда способствует распространению душевных болезней. 

Нужно видеть этих превосходных лошадей, вызывающих, своею понятливостью, на размышление, этих собак, едва-едва не разговаривающих, нужно вглядеться в ловкость и смелость Буклея, Колумма, Пациани и Бассена, в грацию Викторины Бассен, Сеньери и Мазота, нужно, одним словом, побывать в цирке раз пятнадцать сряду и, в этом нет никакого сомнения, человеком овладеет циркомания, со всеми ее пароксизмами, т. е. с решимостью смотреть сто раз на одно и тоже, платить, в бенефисы, по пятнадцати и, если угодно, по пятидесяти рублей серебром за ложу, и проч. и проч.

Я не буду входить здесь в подробное описание как этого <цирка Лежара и Кюзана у Александринского театра> так и соперничествовавшего с ним Олимпийского цирка итальянца Гуэрры, имея намерение, со временем, в особой монографии, посвященной нашим общественным эксцентричностям, изобразить смешную циркоманию того времени, произведшую в нашем обществе нечто в роде войны белой и алой розы и распри гвельфов и гибелинов.

Обращаясь к общественной жизни, надо сказать, что Петербург того времени <1846> заражен был такою циркоманиею, что публики ежедневно хватало на два постоянных цирка итальянца Гверо и француза Лежара.

Читая о партиях синих и зеленых, г. Осокин, может быть, сделал такое сильное логическое ударение на отсутствии у них особого политического значения, что он и не вышел из пределов истины; но в книге такое заявление представляется странным и плохо совместимым с заявлением автора на той же стр. (118), что циркомания продолжала оказывать влияние на замещение престола в Византии.

Так как греки были одержимы циркоманией или пристрастием к гипподрому, который заменил им форум (здесь даже обнародовались законы), то политические партии назывались у них зелеными и синими, по цвету наряда кучеров и наездниц на скачках.