Как человек непосредственного и тонкого чувства, он <Гаршин> никогда не мог бы сойтись с принципоедами из тогдашней молодежи, никогда не мог бы ужиться ни с какой кружковщиной.

Степа был домосед, книгоед и принципоед. Из принципа не гулял он по бульвару, из принципа не ухаживал за гимназистками и из принципа же, как говорили злые языки, умывался лишь два раза в неделю.